Много лет назад, в декабре 1966 года, я впервые переступил порогленинградского физико-техни ческого института имени А. Ф. Иоффе Академиинаук СССР. В просторечии - физтеха. И попал под обаяние той атмосферы,того стиля отношений между людьми и отношения к жизни, которые окрестилдля себя "духом физтеха". Его невозможно было не почувствовать и оченьтрудно - определить. Надеюсь, мои заметки донесут до читателя хотя бы намек. "ЧАЙНЫЙ СЕМИНАР" В русской избе икону ставят в красный угол. В Риме фигурки пенатов (домашнихбогов-покровителей) ставили возле очага. Иногда я думаю, куда следовалобы поместить дух физтеха, если бы его можно было написать в виде иконыили вылепить в виде фигурки домашнего божества?Чаще всего в таких случаях в воображении возникает образ страшно прокуреннойкомнаты на шестом этаже одного из корпусов физтеха. В комнате помещаютсядва стола, которыми не всякий бомж прельстился бы, несколько стульев сдраными сиденьями и диван, в котором самое распаленное воображение не находитничего соблазнительного. Всякие попытки придать обстановке более уютныйвид неизменно заканчивались неудачей. Занавески постепенно срывались, никтоне удосуживался закрепить их снова, и они куда-то исчезали. Цветы увядали:их забывали поливать. Какой-то кактус прожил почти год, и неоднократнообсуждался вопрос, не табачным ли дымом он питается. По-иному объяснитьподобную живучесть было невозможно.Перед иконой возжигается лампада. Перед фигурками пенатов клали кусочкипищи. В этой комнате больше четверти века каждый день служили духу наукии, следовательно, духу физтеха.Служения этому прихотливому божку на нашем "чайном семинаре" началисьв 1982 году. С самого начала предполагалось, что постоянным участникамбудет предложен чай с булкой (на каковой предлагалось "скидываться").Здание cанкт-петербургского физико-технического института РАН. Выстроенов начале ХХ века.Прошло 15 лет. Умер общий еженедельный теоретический семинар, "почилив Бозе" многие лабораторные семинары и семинары секторов, а "чайный семинар"каждые пять лет скромно, но с достоинством праздновал свой юбилей. За первые5 лет его существования было проведено 130 заседаний, за вторые - 140,за третьи 5 лет (и каких! Начало отсчета пришлось на 1992 год) - 125.И сегодня, стоит в четверг пройти по коридору шестого этажа, можно увидетьспины молодых теоретиков, не поместившихся в тесной комнате. Если я подойдупоближе, они из почтения к моим сединам (лысине) расступятся, держа в рукахстаканы с чаем, и я увижу потеющего у доски докладчика и сидящих со стаканамив руках теоретиков более почтенного возраста. Максимальное расстояние междуучастниками - три метра. Пыжиться и врать на таком расстоянии трудно. Можетбыть, в этом секрет долголетия "чайного семинара"?В списке докладчиков я вижу имена нынешних профессоров университетовСША, Англии, Франции, Норвегии - бывших физтеховцев, вытолкнутых из страныбескормицей. Если кто-нибудь из них приезжает в Питер, то, как правило,стремится доложить о своей работе на "чайном семинаре". И все, с кем язаговаривал на эту тему, соглашались, что ничего подобного в мире нет.На этих заседаниях обсуждаются вопросы сиюминутные и "вечные". И нет,пожалуй, такого раздела физики, который не попал бы в поле зрения "чайногосеминара". Совместная работа В отличие от описанного выше семинара на обычном семинаре место заведующеголабораторией, руководителя - впереди. В точном соответствии с диспозициейнезабвенного Василия Ивановича Чапаева. Представив докладчика, руководитель,как правило, садился в первом ряду и, если не происходило чего-нибудь чрезвычайного,"отключался", за редкими случаями, когда, например, докладчик обладал ораторскимдаром либо докладывалась спорная или необыкновенно интересная работа.
Участники семинара основателя Физтеха А. Ф. Иоффе (1880-1960). Снимоксделан П. Л. Капицей в 1916 году. Сидят (слева направо): П. Л. Капица,нобелевский лауреат (1978); Я. И. Френкель, лауреат Государственной премииСССР (1947); Н. Н. Семенов, нобелевский лауреат (1956); К. Ф. Неструх;П. И. Лукирский, один из основателей эмиссионной электроники; И. К. Бобр;М. В. Миловидова-Кирпичева. Стоят: Я. Р. Шмидт, Н. Н. Добронравов, А. П.Ющенко, Л. Г. Дорфман, доктор физико-математических наук, теоретическипредсказал существование циклотронного резонанса. У доски: А. Ф. Иоффе,организатор и первый директор института.На этот раз доклад аспиранта выглядел вполне обычным. Ораторское егодарование оставляло желать лучшего. Да к тому же и работа была совместнойс заведующим лабораторией. Немудрено, что Морфей принял в свои объятияруководителя семинара несколько скорее обычного.Между тем минут через 15 кто-то из въедливых молодых обнаружил в работенеясность. Аспирант принялся объяснять, и тут все поняли, что на самомделе имеет место ошибка. По известному обычаю, все принялись говорить одновременно,перебивая друг друга. И... завлаб проснулся. Осторожно поглядев по сторонами удостоверившись, что "лицо не потеряно", он прислушался и через паруминут догадался, что произошло.- Володя, - обратился он к аспиранту. И все стихли - Знаете ли вы китайскуюпословицу, что человека не ошибка позорит, а нежелание ее исправить. Работаи без того слабая, а с такой ошибкой, мне кажется, отправлять ее в печать- преждевременно.- Но, - возопил несчастный, - это ведь наша совместная работа. Вы вней соавтор! И она уже принята к печати.Произошла неловкость, которую, впрочем, старший товарищ незамедлительноразрешил.- Это - не основание для того, чтобы докладывать ее так скверно! Семинары, которые не состоялись В середине восьмидесятых годов слава Розы Кулешовой была всесоюзнойи соперничала со славой Джуны и снежного человека.Однажды у входа в главный корпус кто-то повесил два номера "Комсомольскойправды". В одном из них описывались чудеса (чтение писем, запечатанныхв светонепроницаемые конверты; отклонения рукой лазерного луча и даже лечениевсех болезней), творимые Кулешовой, в другом - их разоблачения. Прочтяоба номера, я утвердился в просвещенном атеизме и больше не обращал наних внимания. Дней через десять, проходя в библиотеку, я увидел N.N. -одного из самых выдающихся теоретиков физтеха,
человека безупречной репутации, острого аналитического ума и громаднойжитейской мудрости. Он близоруко склонился к статье с описанием подвиговРозы и внимательно ее изучал.Я прошел мимо, сдал книги, потрепался с кем-то и снова оказался у входа.N. N. стоял в той же позе и так же внимательно читал. Я не выдержал. "Помилуйте!Что вы нашли в ней?" - непочтительно спросил я. N. N. с достоинством оборотился:- А вы, Миша, ничего не нашли? По-моему, тут множество интереснейшихвещей.Я похолодел...Разумеется, распространенное убеждение, что профессиональные занятиянаукой служат прививкой от предрассудков и веры в чудеса, - не более чемзаблуждение. Среди кандидатов и докторов наук процент людей, верящих всглаз, биоэнергетику, парапсихологию и переселение душ, по-моему, достаточновелик. Но N. N.? В такое невозможно было поверить!- Смотрите, Миша, - продолжал между тем N. N., - она заставила магнитнуюстрелку отклоняться, совершая вращательные движения над компасом. Нужнопригласить ее в физтех на семинар. Я уверен, что будет чрезвычайно поучительнона все это посмотреть...- Но у нее же в бюстгальтере наверняка зашит магнит! - в отчаянии вскричаля. - Им-то она и вращает стрелку.- Так вот это-то и интересно, - парировал N. N., возвращая мне верув человечество.Семинар Кулешовой так и не состоялся. И очень жаль, как я теперь понимаю. "Кубанские казаки" К нам приехал ученый из Америки.- Дин, ты до приезда сюда читал какие-нибудь русские книги? Или кинонаше смотрел?- Да, читал.- Что? Толстого, Достоевского?- Да, Толстого, Достоевского. Это - великая литература.- Ну, понятно. А как насчет кино?- Я смотрел только "Кубанские казаки". Два раза.- Батюшки! Да что ты там нашел? Это же дрянь из дряни! Два раза!- Не только я, почти все мои знакомые смотрели по два-три раза.- И что ты запомнил?- Не только я - все запомнили одну сцену. Ради нее мы и ходили. Помнишь,там тракторист и доярка любят друг друга и хотят пожениться? Но они изразных колхозов и должны спросить у председателей разрешения перейти вдругой колхоз. А председатели их не пускают. Ни одну, ни другого. И вотмолодая женщина-невеста стоит на коленях перед председателем колхоза ипросит ее отпустить. Она боится потерять жениха. Я был тогда маленькимребенком и мало что понимал, но родители мне показывали и говорили: "Помнишь,мы тебе читали про рабство в Америке? Смотри, это все сейчас происходитв России. Женщина не может выйти замуж, потому что ее господин не отпускает".И я плакал.Боже великий, подумал я, это же была самая смешная сцена. Мы все хохоталикак сумасшедшие, но в памяти она не задержалась. Зато отпечатались другиекадры: дыни, помидоры, подводы с едой и Андреев, перекидывавший громадныйарбуз из ладони в ладонь. И мы сглатывали слюну во время просмотра. Новот же аукнулся обман! НЕ ПРИЕЗЖАЙ! Карл Бергман прилетел к нам из Стокгольма.Все, что ему показывали, Карл с пристрастием проверял. Говорили, чтотолщина пластинки 300 микрон, и на его глазах измеряли индикатором - Карллез в портфель, из него извлекал специальный несессер, из того - коробочку,из коробочки - пакетик, из пакетика - пластинку. И на том же индикатоределал контрольное измерение.Проводили у него на глазах емкостные измерения - из другой коробочкипоявлялся контрольный прибор, емкость которого, видимо, была измерена вШвеции, и измерение перепроверялось.В 1999 году при Физтехе был открыт научно-образовательный центр.Показывали ему, что напряжение пробоя 600 В, - из портфеля извлекалсяпортативный тестер, и напряжение измерялось шведским прибором. Через парудней Карл оттаял, сделал доклад на семинаре на русском языке и начал знакомитьсяс технологическими установками, где у нас выращивали арсенид галлия.Я видел, как аналогичный процесс происходит у них в институте : в гермозонекласса "100", то есть в помещении, где в кубометре воздуха не больше 100пылинок. (Для сравнения: в лесу этих пылинок на кубометр - 10 00 В городскомвоздухе - 1 000 00 В физтехе, где и в 89-м году пол мыли раз в месяц,- миллионов, наверное, пять на кубометр.) Перед гермозоной - тамбур, гдеобязательно переодеваешься, надеваешь нейлоновый халат, шапочку, тапки,бахилы, маску и т. д.Насколько потряс Карла вид нашей установки, я мог оценить по тому, что,вернувшись, он сел за стол и просидел полчаса, что-то записывая в блокноте.Затем обратился ко мне:- Майкл, можно мне сфотографировать вашу технологическую установку?Стыдно признаться, но вся муть, вколачиваемая с детства, на секундуподнялась во мне: боязнь в первую очередь. Образ фотокорреспондента, шныряющегопо помойкам с фотоаппаратом, промелькнул и исчез, оставив во рту явственныйдурной привкус.- Установка не моя, Карл, но я, конечно, могу попросить разрешения утехнолога. Скажи, пожалуйста, а зачем тебе фотографировать нашу развалюху?- Вернусь в Стокгольм, соберу лабораторию, покажу снимки ребятам и скажу:"Смотрите, на чем люди в Санкт-Петербурге получают диоды с рабочим напряжением600 вольт. В вашем распоряжении самая современная в мире установка, купленнаяза полтора миллиона долларов. Почему у вас рабочее напряжение 150?"- Понимаю. Конечно, я поговорю с Юрой...Карл помолчал:
- Майкл, а ты можешь мне объяснить, почему на установке, которую, извиниради бога, на Западе стыдно было бы выбросить на помойку, у вас поучаютсятакие результаты?- Точно, конечно, не могу. И никто не сможет. Но если хочешь - простодва-три соображения. Во-первых, технолог, работающий на установке, собралее винтик за винтиком. И, пока идет процесс, он шкурой чувствует, что происходит.Как матери не нужно измерять температуру ребенку, чтобы узнать, болен лион, так и технологу не нужно смотреть на приборы: он просто ЗНАЕТ, чтоделается внутри. Во-вторых, провести процесс трудно, и, прежде чем егоначать, человек неделю или месяц будет обдумывать предыдущие результатыи решать, что сделать в следующий раз. В-третьих, наш институт - место,где ты можешь в любое время получить доброжелательный ответ практическина любой вопрос в области физики твердого тела. И, наконец, здесь за каждыммолоденьким парнем - НАУЧНАЯ ШКОЛА.- What do you mean? (Что ты имеешь в виду?)- Он работает в физтехе с третьего курса института, уже пять лет разговариваетс умными и внимательными людьми. И пять лет учится НЕ ДЕЛАТЬ ГЛУПОСТИ иДУМАТЬ.- Не приехать ли мне сюда на год поработать?- Семья у тебя есть?- Есть.- Кто ее кормит?- Я, конечно.- Не приезжай. Маленькие тайны теоретиков
(Наставление экспериментатору) Маститый теоретик наставляет молодого экспериментатора - сына своегостарого друга:- Допустим, ты получил результат и не знаешь, куда его приткнуть. Естественно,советуешься с умными людьми, и тебя посылают к теоретику. Как ты понимаешь,вероятность наткнуться на знающего, умного, талантливого теоретика, которыйзаинтересуется твоей задачей и серьезно ею займется, не больше, чем, зайдяв РЭУ, встретить работящего, спокойного, непьющего сантехника, которыйв удобное для тебя время починит трубу и недорого возьмет. Поэтому: во-первых,бди! Во-вторых, когда рассказываешь об эксперименте, смотри супостату влицо. Если взор чист, глаза не отводит и задает вопросы, на которые тыможешь и хочешь ответить: "С какой точностью поддерживалась температура?"или "Какова разрешающая способность спектрофотометра?" - словом, что-тоосмысленное, - прогноз благоприятный. Если добавляет, что сейчас занят,но что недели через две найдет время подумать, - замечательно. А если черездве недели сам позвонит и предложит встретиться - вымой ему ноги, умастиблаговониями и усади в красном углу.Если, когда ты ему рассказываешь о работе, он в глаза не смотрит, адумает о чем-то своем - дело плохо. Но не безнадежно. Через пару дней попытайсяеще раз.Но... Если ты рот едва раскрыл, а он, не досмотрев первого графика,уже орет: "Так ведь это же - как сверхпроводимость" - или вообще что быто ни было орет - закончи фразу, поблагодари за помощь в работе и бегиот него, как от чумы. Не ходи на его семинары, не читай его работ, а если,встретив тебя в коридоре, он спросит, как обстоят дела с той интереснойработой, с которой ты обращался, - скажи, что из нее ничего не вышло. Оптимальные условия для работы Выступая на банкете в честь какого-то юбилея General Electric, главаисследовательских лабораторий этого гигантского концерна сказал, что, проработавчетверть века в своей должности, он так и не может сказать, какие условияработы являются для теоретиков оптимальными. "У меня складывается впечатление,- продолжал он, - что если нанять две группы теоретиков приблизительноравной квалифика ции, одну из них разместить в сыром подвале с искусственнымосвещением, а другой группе дать по просторной светлой комнате с кондиционерамии лучшими арифмометрами (речь была произнесена задолго до того, как компьютерывошли в научный обиход. - М. Л. ), приставить к каждому вышколеннуюприслугу, дать автомашину, без ограничения и по первому требованию заказыватькниги и так далее, то невозможно предсказать, у кого результаты будут лучше..."Действительно, один из самых больших и эффективно работавших секторовтеоретического отдела занимал в физтехе до 1972 года крохотную комнатушку.В ней размещались стол с телефоном, пара стульев и школьная доска. В такназываемые "присутственные дни" (понедельник и четверг) в ком
натке яблоку негде было упасть. Дым стоял коромыслом, все говорилиодновременно, и о работе, разумеется, в таких условиях речи быть не могло.Один из почтеннейших работников сектора в порыве отчаяния повесил как-тона стенке каллиграфически написанное обращение к коллегам: "What the hellam l doing here?!" ("Какого черта я тут делаю?"). Помогло ненадолго.В злосчастные дни эти теоретики толпами ходили по коридорам, сбивалисьв табунки в местах для курения, в немыслимых позах устраивались на диванахрядом с библиотекой, дрались в библиотеке за свежие журналы. Вид отрешеннобредущих по коридору теоретических "пар" доводил уборщиц до исступления.Тем более оправданного, что некоторые из бредущих рассеянно курили, сбрасываяпепел на ковровую дорожку, а другие, написав пару формул на листе бумагии отрешенно поискав глазами урну, кидали исписанный листок на пол или,еще хуже, за диван. Следует ли считать случайностью, что именно в эти годыбыли сделаны и опубликованы работы, составившие золотой фонд теоретическогоотдела? М. Левинштейн , главный научный сотрудник физико-техническогоинститута им. А. Ф. Иоффе
(г. Санкт-Петербург).